|
Страница 3 из 9 ГЛАВА 2. «ПЕРЕМИРИЕ» …эти дождливые дни ноября. Фронт километрах в пятидесяти, и основную часть раненых везут оттуда. Но бои идут и рядом с нами, в окрестностях этого города, - никак не могу запомнить его длинное труднопроизносимое название. Каждый день ахвары устраивают засады. Мы же вместе с группой спецназа мчимся туда, где еще недавно звучали выстрелы. Ищем жизнь среди смерти. И как же это больно: ступать по земле, наверняка отдающейся болью в телах ждущих помощи наших ребят. Любопытно, что у ахваров есть своя команда, вроде нашей. Эта немолодая ахварка в черном. Она появляется на поле боя одновременно с нами, с нею еще несколько девчонок. Подходят к убитым своим, всматриваются, затем оттаскивают куда-то. Ищут живых. Но я то знаю, что живых среди ахваров нет. Ведь на то он и есть контрольный выстрел, что он контрольный. …………………………………………………………………………………. …второй день перемирия. Я вышел во двор. Небо, огромное, и высокое, ошеломляло возможностью для полета взгляда в любую сторону. Солнце было невидимым за крышею госпиталя, но свет его сочился из остановившегося у крыши ажурного облачка. И от того сияния, той близости друг к другу и неба, и солнца, и облачка мне стало необыкновенно легко. Пчела прилетела ко мне, села на рукав. Слабая, чужая пчела. Я стряхнул ее, она молча упала на землю. Я раздавил ее сапогом, и она так же молчала. Что-то здесь было не так. Под этим небом среди этой тишины я лишался какого-то ритма, наполнявшего меня с детства, необычайно важного для меня ритма, имя которому было, наверное, работа. Я сдвинулся с места и подошел к огораживающему двор высокому забору из скрепленного раствором булыжника, подпрыгнул, подтянулся, отжался, затем осторожно стал на тонкую неровную линию стены. И открылся мне покрытый кустарником склон, круто уходящий вниз, к речке и домикам там, внизу, и еще дальше - к покрытым лесом горам. И казалось мне, что внутри меня, в моей душе соединяются влюбленные друг в друга небо с землею: небо выше, чем верх, а земля ниже, чем низ. Но эта законченная картина мироздания расслабляла. Она заставляла забыть о работе, и родине, и думать о себе, своем месте между землею и небом. И - пуля, выпущенная откуда-то снизу, дзынькнувшим жужжанием той, раздавленной мною пчелы ужалила забор у самых моих ног. Я спрыгнул назад, во двор. Там курил Майор Шелдон. Я отдал честь. - Тебя ведь зовут… Майк. Я был удивлен тем, что майор знает мое имя. - Тебя хотели убить, Майк. - Я бы отдал жизнь за Родину. - Так легко отдал? - А для чего мы здесь? – ответил я вопросом на вопрос. - Сам не пойму, для чего мы здесь, - произнес майор Шелдон, и это прозвучало так дико, что мне захотелось объяснить майору все цели этой войны. Напомнить про угрозу для Родины, и прочее. Потом я подумал, что майор Шелдон шутит. - По телевизору передавали, что враги Америки снабжают ахваров оружием, - произнес я. Майор, ничего не ответивший, пошел по двору, и я с ним. Вот и темное окошко подвала. Сегодня там, внизу, никого не было. Я знал это. Майор Шелдон знал тоже. И деревце, светло распустившее свои веточки перед окошком, казалось, знало. - Мне даже не верится… - медленно произнес майор Шелдон. – Не верится, что все так хорошо, и не увидел я сегодня моих детей под моими руками. Мне показалось, что майор заговаривается. - Ты спросишь, Майк: причем здесь дети? – продолжил майор Шелдон. - Я тебе скажу. Когда вы привозите ко мне парня, Майк, когда лежит он под моими руками, молчащий или стонущий парень, я вижу его своим сыном. Понимаешь, Майк? - Я знаю, что вы на фронте одним из первых. - Каждый раз вижу. Я стою над моим сыном, латаю его, и, если он «легкий», и точно будет жить, то и я легок, и радостен, и живу, хотя внешне и холоден: ведь я должен все сделать хорошо. Если же он - «тяжелый», может уйти, тогда и во мне тяжесть, но и тогда я заставляю себя быть холодным, и делаю все положенное до конца, и надеюсь на чудо, которое обязательно произойдет, если я постараюсь. Ведь этот парень - мой сын... Мне вдруг вспомнилась раздавленная мною пчела. - Ты никогда не видел Майк, как останавливается под твоими руками открытое для света сердце твоего сына? - Каждому - свое, - только и мог ответить я. - А потом я заставляю себя забыть о том, куда вы увезли парня: наверх или вниз. Я не имею права помнить, потому, что следующий мой сын, которого я еще не знаю, скоро окажется под моими руками. - Родина позвала нас. - Это, Майк, выше Родины. - Нельзя быть выше Родины, - я забыл, что со старшими по званию не спорят. Майор Шелдон улыбнулся, и я подумал, что у него добрая улыбка. - Можешь на меня донести. - Вы меня не за того принимаете, - я стиснул челюсти. - Не горячись, - майор Шелдон коснулся моего плеча. – Лучше скажи, Майк, скажи: что по твоему Родина? - Наша великая страна. - Еще. - Машина. Я не знаю, почему выразился так. - Вот это точно, - сказал майор. – Машина. А человек-то живой. - Я горжусь быть частью машины, которая зовется Америкой, - произнес я. – Горжусь. И докажу, что достоин быть этою малою частью. Я докажу… |
| « Пред. |
|---|
Леонид Шимко
ГЕОСИМВОЛИСТЫ
| Евгений Горный |
| Расуль Ягудин |
| Юрий Тубольцев |
| Евгений Шимко |
| Александр Балтин |
Евгений Горный
Расуль Ягудин
Юрий Тубольцев
Евгений Шимко
Александр Балтин
Связь
Адреса для связи с геосимволистами:Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script
Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script
Читателю журнала "Мой берег"
Приглашаем Вас ознакомиться с поэзией и прозой геосимволистов. Геосимволизм - новое направление в современной российской литературе.Наш девиз
.jpg){kind=small}
ДРУЗЬЯ ГЕОСИМВОЛИСТОВ
| Василий Ширяев |
Василий Ширяев
